К сожалению, и в наше время у большинства людей бытуют весьма поверхностные, а то и откровенно ложные представления о событиях эпохи Раскола. Как результат, очень многие острые проблемы современной христианской церковной жизни остаются непонятыми и неосознанными.

Нередко бывает так, что, начиная делать косметический ремонт в доме, люди сталкиваются с гораздо более серьезными проблемами, неожиданно выявляя фундаментальные угрозы – разрушение основания дома или трещины в капитальных конструкциях.

Нечто подобное произошло и в русской Церкви в 17 веке. Попытка реформы обрядов, во многом непродуманная, столкнулась со вполне закономерным сопротивлением значительной части верующих. А вот то, как на это сопротивление ответило руководство Церкви, в первую очередь Патриарх и поддержавшие его государственные власти, и выявило огромную и на тот момент еще не осознанную угрозу. По сути было объявлено, что в Церкви Христовой существует такая инстанция (в лице Патриарха и (или) Собора высших иерархов), которая одна обладает монополией на Истину, а обычный верующий обязан беспрекословно ей подчиняться, даже если это идёт вразрез с его убеждениями.

Как наиболее вопиющий пример можно привести тот факт, что анафеме (в понимании людей того времени – церковному проклятию) было предано привычное для русских христиан написание и произнесение Имени Божиего – Исус (требовалось писать и говорить непременно Иисус), древнее сложение перстов для совершения крестного знамения, двуперстие, а также ряд иных форм, в которых выражалась вера русских христиан на протяжении многих веков. Особенно значимо было отношение к двуперстию, ведь оно позволяло в буквальном смысле «на пальцах» даже для самых простых людей донести важнейшие догматы христианской веры. Здесь мы намеренно воздерживаемся от критики троеперстия, т.к. этот вариант крестного знамения возник у христиан в мусульманском окружении, как исповедание не просто веры в Бога, а веры именно в Троицу; однако той глубокой богословской нагрузки новое перстосложение не несло, и, более того, создавало определенную богословскую путаницу.

Даже пример веры подвижников благочестия, на который ссылались противники реформ, не признавался авторитетным, что вызывало особенное недоумение: на кого же ориентироваться верующим, как не на тех, кто самой своей жизнью засвидетельствовал верность Христу?.. Значение имела лишь воля лиц, облеченных в Церкви высшей властью.

Та беспрецедентная в истории русской Церкви жестокость, с которой «реформаторы» начали преследование своих недавних единоверцев, русских православных христиан, делала совершавшуюся подмену всё более очевидной.

По сути, люди было поставлены перед выбором:

- либо признать, что высшая церковная иерархия действительно обладает правом и властью определять, где добро и где зло, где черное и где белое, а верующий обязан покориться и выполнять все её требования;

- либо, понимая, что происходит беззаконие и произвол, тем не менее, ради спасения жизни и свободы, внешне покориться силе;

- либо твердо исповедовать свою веру и не покоряться, даже ценой своей жизни.

Несмотря на то, что большая часть населения со временем приняла первый, или, скорее, второй путь, огромные массы верующих всё же не покорились, уходя в глухие места, даже переселяясь в другие страны, ради сохранения своей христианской идентичности.

То, что, не смотря на 300 лет гонений, русское древлеправославное (то есть не реформированное) христианство не только не исчезло, но и дало множество выдающихся людей, молитвенников, воинов, купцов, предпринимателей, меценатов, внесших огромный вклад в развитие своего земного Отечества, ясно свидетельствует о той огромной духовной силе, том импульсе жажды свободы и верности Христу, которые были заложены в протесте христиан 17 века.